Не так давно в Доме правительства появилось место, оборудованное для депутата-колясочника. И так совпало, что на грядущие выборы в Палату представителей будет выдвигаться Евгений Шевко, председатель Республиканской ассоциации инвалидов-колясочников. Мы встретились с Евгением, чтобы узнать, для чего в правительстве нужен «свой» человек и почему власти затягивают с принятием важных решений для людей с инвалидностью.
– Сложно говорить о достижениях: их действительно хватает (смеется). Нашей организации уже 22 года, мы успели сделать многое. Начиная с того, что популяризировали в Беларуси коляски активного типа, и заканчивая созданием безбарьерной городской среды. Да, облегченные коляски появились благодаря нам: мы привезли их из Швеции и стали активно использовать в лагерях, дарить инвалидам. До 1997 года у нас в стране не было таких удобств: использовались громоздкие, тяжелые коляски.
Вот встречаюсь с людьми, они спрашивают: «Что вы сделали? Мы вас не знаем, чем вообще занимается ваша организация?» Может, меня в лицо и не узнают, но нашу работу – знают наверняка.
***
Сейчас мы готовимся к предвыборной кампании, поэтому вспоминаем большие и маленькие победы «РАИК». Помимо того, что я работаю в ассоциации, где профессионально занимаюсь колясочниками, еще состою в Республиканском межведомственном совете по проблемам инвалидов. Каждые полгода мы собираемся и решаем насущные проблемы, стараемся единым фронтом отстоять позиции. Там я занимаюсь не только колясочниками, но зачастую и общими проблемами людей с ограниченными возможностями. Изменения, за которые мы боремся, – те же пандусы, низкопольный транспорт, пешеходные переходы – мы отстаиваем для инвалидов. Но ведь это нужно не только людям с ограниченными возможностями. Мамы с колясками, пенсионеры, дети на самокатах – они тоже пользуются тем, что мы делали для инвалидов.
– Со стороны властей было две аргументации. Они не совсем убедительные, но все же есть. Первая – дорожная техника. Когда зимой машины чистят снег, то, мол, видят бордюр и таким образом ориентируются на дороге. А если бордюра нет (в месте пешеходного перехода), то техника может застрять и сломаться. Второй аргумент, более серьезный – общество слепых было противником нашей инициативы. БелТИЗ настаивал на том, что бордюр – это ориентир для незрячих людей. Но мы их переубедили, нашли компромисс и сделали как во всем мире – понижение «в ноль», но в то же время оставили «маячок» для слепых с помощью тактильной плитки.
Кроме этого, многие не задумываются, что каждый семнадцатый житель Беларуси – инвалид, который нуждается в помощи государства. А если брать семью такого человека – маму, папу, сестру – то это вообще порядка двух миллионов человек. Это те люди, которые тоже понимают наши проблемы. С этим я и иду в парламент: усиливать позиции, напоминать о важном. У нас, в РАИК, говорят: «Мы многое делаем, но на уровне законодательства все это немножко теряется». Некому нас там поддержать. Здоровым людям сложно понять наши проблемы: «Что там те инвалиды, они же пособие получают».
К слову, пешеходные переходы с понижением «в ноль» – мы долгие годы спорили и доказывали, что это необходимо. Власти не хотели соглашаться – сначала сделали пятисантиметровый бордюр, потом убрали сантиметр, и только после то, что имеем сейчас.
Важно, когда есть представитель, который будет голосом сообщества инвалидов и их семей бороться за бюджетные деньги на развитие здравоохранения, на социальное обеспечение, выдвигать идеи. Я понимаю, что полномочия нашего парламента ограничены – у нас президентская форма правления. Парламент имеет весьма усеченные права и обязанности, но он все равно влияет на принятие закона, его рассмотрение. Власть может инициировать законодательные акты.
– У меня есть интерес в том, чтобы в Беларуси появился закон о запрещении дискриминации инвалидов. Сейчас такого документа нет. Конвенцию о правах инвалидов мы приняли в 2016 году. Разумеется, в Конвенции прописано, что исключается дискриминация, но на уровне законодательства это никак не подкреплено. Собственно, и власти всегда были не против такого документа, чтобы инвалидов не дискриминировали. Например, человек украл кошелек, его привели в суд. Судья открывает УК и находит статью, где написано, что это кража, и указано, какое полагается наказание. А за дискриминацию? Это в большинстве своем невозможно доказать: судья банально не найдет понятие «дискриминация» ни в одном кодексе. За что ему судить? Такие случаи уже были. Помню, минчанин лет десять назад подавал иск на оперный театр: он не смог попасть туда после реконструкции здания.
Отсутствие доступной среды – это тоже дискриминация. Собственно, суд не удовлетворил этот иск. Нет такой статьи – вот и вся аргументация.
В Европе уже давно практикуется так называемая презумпция виновности. Если гражданин подал на кого-то заявление, что его дискриминировали, то человек должен принять действие для того, чтобы доказать невиновность. Пока у нас такое не распространено. Зачастую те, кого дискриминируют, не имеют возможности доказать кому-то более властному свою правоту. А вот в позиции с презумпцией виновности более слабый человек снимает с себя бремя оправдывания. Это обвинитель должен доказывать. Тогда пресечение дискриминации будет возможным.
– Моя задача – за четыре года сделать так, чтобы в Беларуси появился закон о запрете дискриминации. Еще одна инициатива – Закон о правах инвалидов и их социальной интеграции. Этот проект уже больше года в разработке, я участвовал в рабочей группе по его подготовке. Мы-то предложение даем, но в правительстве могут по своему разумению принимать эти поправки или нет. К сожалению, удачных случаев мало: единичные наши предложения были приняты, и то они больше декоративные.
– В парламенте работают люди, которые уже имеют свое представление о многих вещах. Возможно, они и рады что-то менять, но считают, что это несвоевременно: «Надо подождать». Схема у них такая: лучше изменим, посмотри, а потом еще немного поменяем. А я считаю, что по части инвалидов можно и нужно действовать быстрее. Раньше концепция была такая: если человек с инвалидностью, то ему нужно помогать, лечить, обеспечивать. Сейчас концепция изменилась. У нас даже прописано, что инвалид – это не то лицо, которое нуждается в поддержке, а то, рядом с которым барьеры. Они ему мешают. Логика такая, что надо менять барьеры, а не инвалида. К сожалению, пока нет понимания и подхода к решению этих вопросов.
Конечно, многие заявляют: «Вот дайте мне в парламенте место, я там все сделаю». Я считаю, что это невозможно: у нас не та страна, не то законодательство, где можно было бы прямо в парламенте решать все вопросы. Но усилить, акцентировать внимание – это реально. Моя задача – немного сдвинуть приоритеты, чтобы социально уязвимые группы населения получили больше заботы.
Присутствие в Палате представителей колясочника поможет ускорить принятие важных решений. Это будет менять наше общество. В парламенте такой человек должен быть. Конечно, лучше, чтобы их было больше.
– Возможно, и знак (смеется). В Верховном Совете когда-то был депутат на коляске – Николай Игнатьевич Колбаско. После него в Палате представителей никого не было. Знаю, что баллотировались инвалиды в местные советы, но о более серьезном уровне я ничего не слышал.
– То есть, дискриминации не было, а просто отсутствовала инициатива?
– Да. Хотя я сам поражаюсь, ведь многие говорят: надо, надо идти вверх и пытаться что-то менять. Но никто не выдвигается. Все согласны, что нужно, но ничего не делают.
– Я думал об этом, мы и с коллегами обсуждали. Мне говорили: «Ты же председатель, выдвигайся». К прошлым выборам я был еще не готов. Сейчас уже жена, ребенок, в РАИК все нормально: мы подкрепили оргструктуру по регионам, добавили мероприятий. И тут весной президент объявляет, что будут выборы в Палату представителей. А у нас как раз в июне съезд ассоциации, меня переизбрали на новый срок. Собственно, я на съезд и вынес вопрос выдвижения в парламент. Мы решили, что там должен быть наш представитель. После этого я написал в Бел-ОИ и в БелАПДИиМИ с просьбой поддержать меня как самовыдвиженца. Лучше работать единым фронтом, поскольку мы многое делаем в одинаковом направлении. Обе организации приняли решение, что меня поддержат.
– Самая большая проблема – с реабилитацией. У нас по стране открыли много реабилитационных центров, но их функционал оставляет желать лучшего. Раньше со сложными формами инвалидности как-то централизованно люди туда попадали, и ими занимался квалифицированный персонал. Сейчас же по колясочникам вижу: какой-то перелом случился. Их прооперировали, положили на реабилитацию. Но ведь эта не та реабилитация, которая нужна: ни врачей, ни опыта, ни оборудования.
Это касается не только колясочников. Считаю, что можно многое пересматривать в плане реабилитации, возможно, возвращаться к каким-то старым вещам.
К социальной защите тоже есть много вопросов. Например, по части вхождения человека в общество, когда инвалидность приобретенная. Нет механизмов, которые бы адаптировали, чтобы человек не попадал в психологическую яму. Во всем мире эти схемы работают: инвалида подхватывают на этапе, как только он получил травму. У нас этого нет. Главное, чтобы у нас была возможность как-то повлиять на ситуацию и внести корректировки в существующую практику.
Источник http://wmeste.by/?p=36842
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.
Проверьте ваш почтовый ящик или спам, чтобы подтвердить свою подписку.
Copyright © 2019 | RAIK.BY
